Киндрэт. Кровные братья - Страница 20

Нужное здание располагалось напротив сквера. Островок леса посреди города шелестел листьями под ветром. Но этих робких звуков не было слышно за гудками машин, человеческой речью и гулом в проводах.

Сам театр находился в полуподвале. Сюда надо было спускаться по узкой каменной лестнице, застеленной задубевшим от грязи ковровым покрытием.

Лориан с приятелем шли следом за мной, громко топая своими тяжелыми ботинками. Я чувствовал их нетерпение, смешанное с легким волнением и справедливым опасением споткнуться на крутых ступеньках. Макс вытащил цифровой фотоаппарат и принялся вдохновенно запечатлевать святую святых — коридор, по которому пару часов назад прошел сам Вэнс.

Спустившись, мы оказались в темноватом холле, куда выходили двери сразу несколько помещений. На подоконнике фальшивого окна, вырезанного в стене, сидели два парня в женских колготках, атласных рубахах и туфлях с пряжками. Актеры. Они проводили нас затуманенными, видимо от глубоких внутренних исканий, взглядами.

Громко разговаривая и смеясь, мимо прошли еще трое служителей музы Мельпомены. Все молодые, не старше моих спутников. На гладких юных лицах неумелые попытки с помощью грима изобразить трагические переживания старости.

Три девчонки с ворохом старой одежды в руках, представляющей театральный реквизит, прошмыгнули мимо.

Репетиционный зал был крошечным. Маленькая сценка, на которой умудрились соорудить пару хлипких деревьев, кособокий серый домик, изображающий храм, и суфлерскую будку. Над декорациями висело потертое синее небо с серебряными звездами.

На переднем плане длинноногая девица в короткой юбке, высоких сапогах и расшитой бисером кофточке яростно изображала трагическую греческую героиню. Не нужно быть специалистом, чтобы понять — кроме радости бытия, удовольствия от пребывания на сцене и приятной внешности, молодая актриса не обладала больше никакими талантами.

Рядом с вековым дубом из картона топтался парень, лихорадочно перелистывая тетрадь. Видимо, со словами своей роли.

В зале, на последнем ряду, собралась компания исполнителей, не занятых в этом действии. Они непринужденно болтали и посмеивались. Довольные, спокойные. Счастливые, что выдался вечер приятного общения с друзьями.

Вообще, здесь витала атмосфера взаимного удовольствия. Люди наслаждались встречей друг с другом. А также возможностью поиграть в кого-нибудь постороннего, не того, кем они были в обычной жизни. И только во втором ряду располагался эпицентр ярких, едва контролируемых отрицательных эмоций. Там сидел Вэнс.

Увидев его, Макс толкнул Лориана локтем, внутренне задрожал от восторга и снова принялся фотографировать, боясь пропустить хотя бы один жест легендарной личности.

Британец был одет как всегда во время неофициальных выходов. Потертые джинсы от «Вояж», синяя рубашка из того же материала и той же фирмы. Любой другой в таком виде выглядел бы стильно — на Вэнсе модная одежда возвращалась к своему изначальному предназначению — рабочей спецовке. Светлый плащ с клетчатой подкладкой в исполнении Джона Гальяно немного исправлял это впечатление. Длинные мелко вьющиеся кудри певца были стянуты в хвост на затылке. Мрачная физиономия небрита.

Рядом с ним сидела темноволосая женщина неопределенного возраста, замотанная в черное пончо. Режиссер. Подпрыгивая в кресле от переполнявшей ее энергии, она активно дирижировала спектаклем.

— Привет, Дарэл. — Гемран привстал, увидев меня. Глянул на мальчишек. Узнал Лориана, мельком улыбнулся ему. — Подожди. Через пять минут у них перерыв.

Он кивнул на сцену, где девица с ботфортах и парень с открытой тетрадью слились в жарком диалоге.

Режиссер недовольно покосилась на Вэнса, но ничего не сказала — рок-звезду приходилось терпеть молча. У творческой дамы было маленькое, худое, остроносое личико с явным перебором косметики. Массивные серебряные серьги оттягивали мочки ушей. На шее болтались бусы, собранные из необработанных булыжников среднего размера, и еще целая связка цепочек, амулетов, шнурочков. На пальцах кольца, перстни и браслеты. В черных волосах поблескивает цепочка из мельхиора с таинственными символами. И вся эта бижутерия позвякивала, постукивала и позванивала от малейшего движения.

Сама она горела от внутреннего созидательного восторга. Будь у нее возможность выскочить на сцену и самостоятельно сыграть все роли, она бы уже была там.

Я совсем недолго понаблюдал за экзальтированным режиссером и переключился на Вэнса. Его раздражало все. Болтовня артистов на заднем ряду под аккомпанемент хлопков открываемого пива. Манера молодой актрисы в порыве чувств откидывать голову, отбрасывая волосы, падающие на лицо. Ей казалось, что этот жест придает убедительности и трагизма ее репликам. На самом деле он выглядел манерно и наигранно. Гемрана бесил голос девицы, а точнее его полное отсутствие. Пока она говорила, было вполне терпимо, но как только запела, Британец внутренне взвыл. Режиссер же, сияя улыбкой, горделиво посмотрела на гостя — насколько тот оценил ее творческую находку.

Оценил. «Непрофессионализм! — поставил диагноз Вэнс. Это было самое серьезное обвинение, по его мнению. — Клуб по интересам!»

Обводя колючим взглядом зал, он думал о том, что все присутствующие убивают время. Никто из них не добьется ничего, кроме ролей в маленьких любительских пьесках и пустых похвал дилетантов. Никто из них не выберется из этого подвала.

«Я пахал по восемнадцать часов в сутки. Я бредил музыкой, я ею жил… Вонючие, заплеванные забегаловки, где приходилось петь. Никто не верил, что я смогу подняться выше этого уровня. Гроши, которые удавалось откладывать, чтобы купить приличный инструмент. Никто в меня не верил…»